Задача
правительства – заставить управляемых вести себя так, как хотят правители. Это
верно и для «хорошего», и для «плохого» правительства и не зависит от того,
правит ли завоеватель, наследственный монарх или избранные представители
большинства.
Отказ
от тирании должен, в конечном счёте, влечь за собой и отказ от правления
большинства. Представим общество из пяти человек. Невозможно отрицать, что
правление троих, поскольку оно затрагивает остальных двоих, является столь же
произвольным притеснением, как и влияние правления одного на остальных четырёх.
Весьма вероятно, что оно будет даже менее разумно. Однако, правление троих
после голосования обязательно станет правлением двоих, а правительство большинства
будет означать власть двоих над тремя.
Однако
поскольку каждый из пяти человек уникален, и «одинаковый закон для льва и быка есть
угнетение», то, кроме автономии каждого, просто не может быть никакого решения.
То, что широко допускается для наций, не менее верно по отношению к индивидам.
От
существующей тирании возможно перейти к индивидуальной автономии двумя
способами. В первом случае четверо из пяти могут совершить революцию против
произвола одного правителя, установив вместо него правление большинства. Затем
оставшиеся двое могут отстаивать своё «право» на самоопределение против
большинства. Наконец, каждый из пяти станет автономным – каждый, как это было
раньше, будет сидеть вооружённым в своём доме, готовый отразить вторжение
захватчиков. Это можно назвать дезинтеграцией, узаконенной предполагаемым
различием интересов, которое утверждает плюралистическая философия.
Но,
поскольку каждый будет по-прежнему желать власти (другими словами, чувствовать
свою «обязанность» управлять) и ничто, кроме страха сопротивления, не предотвращает проявление намерения править,
то желание превратится в действие, как только представится возможность; и один,
двое, трое, четверо или пятеро будут просто выжидать (сознательно или
бессознательно) благоприятного момента. Между тем сотрудничество ради общих
целей исключено взаимным подозрением: каждый из пяти должен делать всё
необходимое для индивидуального выживания, и только часть деятельности каждого
будет занята иным. Таковы неизбежные следствия сопротивления и равнозначного
ему желания участвовать в управлении, выражающегося в требовании голосования.
Анархия
начинается с самоутверждения и, будучи оправданной, становится анархией хаоса; даже
неизбежное сопротивление способно, само по себе, лишь создать неустойчивое
равновесие, претендующее
на реконструкцию status quo ante.
Второй
подход к индивидуальной автономии – это отказ, отречение от воли к управлению.
Поскольку мы выражаемся в современных терминах, мы должны представить себе, что
эта мысль зарождается у одного из пятерых и затем распространяется и остальных.
Опустим переходный период и предположим, что мысль о власти стала для каждого
из пяти ещё более ужасной, чем мысль о том, чтобы быть подчинённым.
В
такой ситуации ничего не помешает признать общие интересы и сотрудничество в их
достижении (сотрудничество без управления). Это будет интеграция, основанная на
предполагаемом тождестве всех интересов, на котором настаивает монистическая
философия. Никто из пятерых не будет ожидать получения чего-либо просто так, но
принцип взаимопомощи или сотрудничества позволит каждому выполнять свою
функцию. Деятельность будет осуществляться добровольно, т.е. по своей воле.
Поэтому
анархия, достигнутая отречением, будет самопроизвольной, стихийной анархией:
только отказ от воли к управлению может создать устойчивое равновесие. Всякий,
кто верит в самоопределение народов, в этой мере уже является анархистом. И
хотя мы должны признать, что состояние совершенной свободы не может быть
достигнуто на деле, потому что воля управлять не может быть полностью
искоренена, тем не менее, можно показать, что основанная на анархических принципах
деятельность может быть и часто является более прямой и практически более эффективной,
чем деятельность под контролем извне. Сравним, например, результаты предоставления
значительной автономии бурам с последствиями удержания Ирландии.
«Последний
идеал будущего государства, – говорит Дмитрий Мережковский, – может заключаться
только в новых религиозных формах мыслей и дел, новом религиозном синтезе между
личностью и обществом, состоящем из бесконечной любви и бесконечной свободы». Я
далёк от того, чтобы утверждать, будто такой миллениум когда-либо осуществится.
Но не знающий, куда он плывёт, не знает и того, попутный или встречный ветер
дует ему. Нельзя не направить курс к чаемой гавани. Очень многое может
сделать каждый; и только тот настоящий индивидуалист, кто не желает править
никем, кроме себя.
«Волю
к управлению» не следует путать с «волей к власти». Воля к управлению – это
воля управлять другими; воля к власти – это воля к власти над самим собой.
Желающим
быть свободными стоит хотеть властвования без желания править. Если таких людей
выбирают в советники правителей, без которых ему на деле не обойтись, это приведёт
к величайшей степени свободы и справедливости, какую только можно достичь.
Перевод М. Медоварова
Редакция М. Маковчика
Оригинальное издание:
https://archive.org/details/DanceOfShivaAnandaCoomaraswamyK.1918
